Нашла статейку по любимой книге)) Кину сюда, потом прочитаю))

[.Мерлин]

Бегство из плоскости
(послесловие к дилогии Сергея Лукьяненко "Искатель небес")

В современной фантастике не счесть альтернативных историй. Метод прост - делается некое "невозможное" допущение, а дальше клубок разматывается в соответствии с логикой, не исключая, конечно, и авторской фантазии. К примеру, предположим, во Второй Мировой войне победила Германия (получим "Иное небо" А.Лазарчука), или допустим, что в XIII веке мавры победили христиан, и никакой Испании вообще не возникло ("Да здравствует Трансатлантический туннель! Ура!" Г.Гаррисона). Хорошо, если помимо динамичного сюжета, в таких книгах есть еще и нетривиальная идея, если фантастическое допущение является не самоцелью, а способом сказать что-то важное о человеке, о мире, о жизни. Но этого добиться трудно. Сколько ни играй с вымышленной историей, а от нашей, настоящей автору никуда не уйти, а значит, слишком велик риск вторичности.
На первый взгляд, дилогия Сергея Лукьяненко "Холодные берега"/"Близится утро" является типичной "альтернативкой", лишь более смелой, чем обычно - поворотный пункт в развитии человечества отнесен аж на две тысячи лет назад, в евангельские времена. Разумеется, чем раньше делается историческая развилка, тем сложнее автору описать достоверный, внутренне непротиворечивый мир. И хотя здесь не поставлен рекорд дальности (например, в "Темной горе" Э.Геворкяна мир "сдвинулся" во времена Одиссея, т.е. на тысячу лет раньше, чем у Лукьяненко), но все же мало кто решается на такую марафонскую дистанцию.
Однако кроме первого взгляда есть и второй. И вот тут оказывается, что автор дилогии замахнулся на нечто гораздо большее. В центре повествования не просто иной вариант человеческой истории, а альтернативная религия. В самом деле, весь сюжет обоих романов завязан именно на духовную проблематику, а исторические реалии Державы вовсе не являются главной авторской задачей, они лишь оттеняют главную линию.
Придумать альтернативную религию... Само по себе это мало сказать дерзко. Всерьез верующий человек на такое вряд ли отважится, для него это было бы на грани кощунства. Видимо, надо все же обладать некоторой отстраненностью, чтобы браться за подобные темы. Но мало того - вступающий на сию стезю автор становится один на один со всем богатством мировой культуры, выросшей, что ни говори, на религиозной почве. И он должен соответствовать, он не может опускать планку, иначе неизбежно скатится на уровень пародии, которая если и выглядит забавной, то все равно остается пустышкой.
Похоже, Сергей Лукьяненко это испытание выдержал, и его "альтернативная религия" на самом деле является своего рода "доказательством от противного". Доказательством, может, и привычных, но порядком подзабытых истин.
Итак, вспомним исходную посылку, то зерно, из которого вырастает своеобразный мир дилогии. Две тысячи лет назад Бог не пришел к людям, не состоялись ни проповедь Иисуса, ни распятие, ни Воскресение. Но зато реализовался некий суррогатный вариант - явился некий Искупитель, не Сын Божий, а всего лишь "пасынок". Он тоже проповедовал добро и любовь к людям, он тоже творил чудеса, вокруг него тоже собрались ученики... Но вместо голгофской казни - эффектное чудо, вознесение к вершинам власти (уверовавшие в Искупителя римские солдаты возвели его на имперский престол). Искупитель дал миру некую бытовую магию - так называемое "слово", с помощью которого можно перемещать предметы в иное измерение, "холод". Мир возликовал, но большинство учеников разочаровано отвернулось от бывшего Учителя - не того они ждали. Зато первейшей ученицей и соратницей его стала "Сестра" (видимо, альтернативный вариант Марии Магдалины). А потом вдруг Искупитель неожиданно исчез - вместе со столбом, к которому зачем-то велел себя привязать. Но осталась Сестра, осталась Римская империя-Держава, осталась церковь. И осталась дарованная Искупителем магия "слова".
Эта магия во многом определила все дальнейшее историческое развитие. Железо, по большей части отправленное Искупителем в "холод", становится редкостью, а значит, иначе развивается техника. Ко времени действия дилогии, XX веку этого мира, техника находится на уровне наших XVII-XVIII веков. Используются уже паровые машины, но электричество воспринимается лишь в качестве забавных фокусов - зато есть, в общем-то, весьма эффективная авиация. Поскольку магия "слова", позволяющая прятать имущество в пространстве "холода", делает ненужными большие армии, неприступные стены, то и кровопролитных войн (и связанных с ними социальных потрясений) там тоже нет. Общественный строй - мягкий вариант феодализма, уровень насилия относительно невысок. Ни тебе инквизиции, ни тебе ГУЛАГа... Планета поделена между крупными государствами. В первую очередь это, конечно, Держава, то есть эволюционировавшая Римская империя, потом - Руссийское ханство, Китайская империя, Османская... Между ними - хрупкий мир, иногда нарушаемый не очень-то, по привычным нам масштабам, и страшными войнами.
В принципе, жизнь этой реальности не столь уж сильно отличается от нашей. Психология осталось той же, а значит, и человеческие отношения, и социальные проблемы примерно такие же, разве что все выглядит более мелким, провинциальным. Даже технические различия между "их" и нашей цивилизациями постепенно нивелируются. Трудно, конечно, строить индустрию без железа, но все же есть цветные металлы, электричество уже известно, значит, не за горами телеграф, телефон, а там, глядишь, и компьютер... Политические расклады между великими державами этого мира тоже не являются чем-то оригинальным - более того, читатель сразу узнает свое, родное... Лукьяненко, кстати сказать, сознательно проводит очевидные параллели с нашей реальностью. Множество забавных моментов - Семецкий полк, гренадеры, янычары, чешское пиво, думец Ульянов, роман "Кошкадер"... Иначе и нельзя, иначе не вызвать чувство сопереживания, но это не всегда вписывается в строгую логику развития исходной посылки. Правда, писалось все вовсе не ради строгой логики, и применять здесь критерии классической "альтернативки" вряд ли уместно, ведь достоверность антуража лишь оттеняет необычность авторской фантазии.
Действительно, этот почти привычный, почти знакомый мир чем-то разительно отличается от нашего. Но чем же? Если не материальным своим планом, то, видимо, в духовной сфере?
Так оно и есть. Религия в мире "Холодных берегов" лишь на первой взгляд кажется копией христианства. На самом деле разница между ними огромна. Внешние аналогии (столбик на цепочке вместо креста, организационная структура Церкви, суточный круг богослужений) не в силах затмить очевидного: в религии Искупителя и Сестры (назовем ее для краткости "столбианством") нет самого главного - нет Неба. В ней напрочь отсутствует мистическое измерение, в ней и человек, и мир, и вера, и спасение понимаются столь приземленно, что непонятно даже, как она продержалась две тысячи лет?
В самом деле, основные фигуры столбианства - Искупитель и Сестра. Кто они такие? Обычные люди, да, хорошие, высоконравственные, облеченные некой миссией свыше, владеющие магией "слова" и в посмертии своем как-то влияющие на судьбы человечества. А как они влияют? Методом кнута и пряника. Добро, по идее, вознаграждается (здесь, на этом свете!), зло - наказывается. Так учат столбианские священники, так верует простонародье. Искупитель и Сестра надзирают за порядком, причем действуют в строго определенных рамках. Никакого движения, никакой надежды - статика, унылая, мертвящая статика! По сравнению с этим сколь живыми, несущими запредельную перспективу кажутся не только христианство, но даже дуалистические религии нашего мира - митраизм, зороастризм, с которыми у столбианства немало пересечений. В дуалистических религиях основной пункт - это вселенская борьба двух равновеликих начал, Добра и Зла, Света и Тьмы. Светлый бог Ормузд, темный Ариман... И люди призваны служить Свету, который в невообразимо далекой перспективе возобладает когда-нибудь над тьмой. Это очень простая, линейная схема, но даже в ней есть какое-никакое, а обещание. В столбианстве все уже случилось, и больше ничего нового не предвидится во веки веков.
Конечно, столбианство не замкнуто на одних лишь Искупителя и Сестру. В принципе, там еще подразумевается и Единый Бог. Но Он в дилогии подан настолько абстрактно, фоново, что всерьез и не воспринимается. Да, Он есть, в его существование люди верят - и больше ничего. Молятся-то они исключительно Сестре да Искупителю, лишь в финале второго романа Ильмар обращается непосредственно к Нему, к Всевышнему. Но это - Ильмар, бунтарь и искатель Истины, которому тесно в рамках официального столбианства. А огромное большинство жителей Державы, как мирян, так и клириков, вполне удовлетворены культом Искупителя и Сестры, и больше им ничего не надо. Потусторонний кнут и пряник плюс дарованная издревле магия "слова" - вот и вся их вера.
И тут заметим, что столбианство принципиально отличается не только от христианства, но и от других монотеистических религий. Что в иудаизме, что в исламе человек в молитве общается напрямую с Богом, и никакие фигуры - ни Моисей, ни Магомет - Его не заслоняют. Скорее, здесь столбианство напоминает архаичные языческие верования, где, в общем-то, признается наличие некоего изначального Творца, первопричины бытия, но Он где-то слишком далеко, до Него не достучаться, а вот идолы - всегда рядом, с ними и нужно договариваться, когда крокодил не ловится и не растет кокос.
Чего еще нет в столбианстве? Фактически, нет и загробной жизни. Правда, за плохое поведение в принципе обещан ад, за хорошее же - ничего. Черная пустота и лопух на могиле. Это непривычно. Фактически, в нашей реальности была лишь одна религия, хранящая молчание по поводу посмертия. Это - ветхозаветный иудаизм. Правда, в Писании можно найти ряд пророчеств о всеобщем воскрешении во плоти, но эти места сильно зависели от их толкований, да и общепринятым догматом никогда не являлись. (В современном иудаизме, правда, иначе - учения (и весьма разнообразные) о посмертной судьбе человека есть). Но даже в этом отождествлять столбианство с древним иудаизмом нельзя - там фиксация на посюстороннем человеческом существовании имела (с христианской точки зрения) причину в подготовительной, если угодно, педагогической роли Ветхого Завета. Древний Израиль исступленно ждал прихода Мессии и качественного переустройства мироздания. Здесь же, в случае столбианства, об этом говорить нельзя, ибо нет никакого движения, никакого духовного развития.
А еще в столбианстве нет спасения.
Любая религия должна отвечать на четыре вопроса: "от чего именно спасение?", "в чем именно состоит спасение?", "кто именно спасает?" и "как человеку идти путем спасения?". Эти вопросы просто не могут не возникнуть, они вытекают из самой человеческой природы, которая действительно всюду едина. Но вот ответы на них сильно отличаются в разных религиях. И что касается столбианства, то спасение в нем выглядить мало сказать урезанным. Тот же Ильмар много размышляет по этому поводу... Кажется, будто чаемое спасение состоит лишь в исправлении социальных недостатков, в ликвидации человеческой розни, нищеты, угнетения. Возникни в масштабах земного шара доброе утопическое государство а-ля коммунизм в духе ранних Стругацких - и этого, согласно догматике столбианства, было бы довольно, это и было бы раем. Заметим, чисто земным раем.
А как же смерть, главнейший враг рода человеческого? Ведь примириться с ней невозможно, человеческая душа так или иначе ощущает ее неправильность, нелепость. Никакими философскими соображениями страдающая душа не удовлетворится - и это знает каждый, кому приходилось терять своих близких. А ограниченность человеческой природы, невозможность выйти за довольно-таки тесные рамки? А безличные законы мироздания, которыми вызваны пожары, землетрясения, промозглая погода, болезнь Дауна и световой барьер? Это так и должно оставаться? Это и в мировой гармонии будет?
Можно, конечно, ответить в духе философии стоиков (или, наоборот, эпикурейцев), но все подобные ответы от ума, а сердце все равно не согласится со скучным рассудком. Да, разумеется, и на сердце можно воздействовать, примиряя его не только с рассудком, а вообще с чем угодно - то есть духовно кастрировать людей (вспомним, например, другую дилогию С.Лукьяненко - "Звезды - холодные игрушки" и "Звездную тень", там впечатляюще показана коммунистическая идиллия Геометры), но что от человечества тогда останется? Да и в любом случае все равно найдутся недовольные.
В христианстве, несмотря на множество существующих в его рамках церквей, традиций, сект, присутствует всеобъемлющее понимание спасения. Спасение понимается как преодоление любого зла, любого несовершенства, ограниченности, как бесконечное соединение с Богом, качественное изменение всего тварного мира. "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло". Людям из "Холодных берегов" такое не приходит и в голову. Их духовная жизнь лежит в расчерченной на квадраты черно-белой плоскости столбианства. И неба над собой сия плоскость не предполагает.
Фактически, весь духовный сюжет дилогии в том и состоит, что главный герой, Ильмар, мало-помалу начинает понимать всю ущербность, недостаточность и узость столбианства. И не он один, кстати. Сектанты-аквинцы тоже недовольны примитивностью столбианского миросозерцания, его несоответствием жизни. И в качестве альтернативы они добавили в свою картину мира дьявола - как необходимое объяснение зла. В итоге они пришли к классическому дуализму, который все равно не обеспечивает неба, а лишь меняет одну плоскость на другую, к тому же еще и прихотливо искривленную. Ильмар слишком честен перед самим собой и недостаточно склонен к схоластике, чтобы удовлетвориться учением аквинцев. Ему нужна не другая плоскость, а настоящее небо.
Но тем не менее он так и не понял до конца, где же выход. И самое главное - он так и не увидел Неба. Душа его жаждет спасения, жаждет "счастья для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженным...", но где и как? Он приходит к мысли, что плоскость - это всего лишь плоскость, что религия, целиком и полностью завязанная на этику, не дает истинного спасения. Мало этики, нужна порождающая ее мистика, но... Близок локоть, а не укусишь. Ильмару взлететь хочется, а он так и остается среди опостылевших квадратов. Он в итоге понял, что мальчишка Маркус - не Искупитель и не Искуситель, а всего лишь инициатор очередного исторического поворота. Его мучает вопрос - а где же тогда истинный Искупитель? И вопрос этот мучителен еще и потому, что он не понимает, чем (а точнее, Кем) должен быть истинный. Казалось бы, еще вот-вот - и душа Ильмара взлетит над плоскостью... но нет. Он всего лишь осознает, что там, вверху должно быть нечто. Конечно, это уже шаг в правильном направлении, но этого мало для катарсиса, для настоящего прорыва. И уж тем более этого мало, чтобы идти к промывающим сети рыбакам. Что бы он им ни сказал - не бросят они сети.
Ведь Ильмар - всего лишь человек, и только человек. Он может говорить очень глубокие и правильные слова - но не Глаголы Вечной Жизни. Он может говорить - но не как "власть имеющий". В самом деле, невольно вспоминается анекдот про грузинского юношу, променявшего папин подарок-пистолет на швейцарские часы. "Ну что ты им скажешь - полшестого?" За Иисусом потому и пошли, что почувствовали в нем дыхание Вечности, почувствовали (еще раньше чем Он сам об этом объявил), что Он - больше, чем просто человек. Конкретные чудеса были ничем иным, как зримым проявление Его божественной сути. А Ильмар - всего лишь человек, не Бог. Его, конечно, можно назвать и Сыном Божиим, но только в том смысле, как и всех людей. Он может лишь пророчествовать о Том, Кто грядет, но Кого пока еще нет. Мессию, Спасителя, ждут в мире "Холодных берегов", как ждали Его и в нашем мире. С той лишь разницей, что там, судя по всему, еще не было Боговоплощения.
И вот здесь возникает интереснейший вопрос - почему?
Во втором романе дилогии дается ответ - дескать, Боговоплощение на самом деле было, но ни к чему не привело. Во всем оказался виноват Иосиф. Получив от ангела указание бежать в Египет, он слишком долго собирался - и в результате солдаты Ирода успели уничтожить божественного младенца. Вот так все просто.
Надо заметить, что с точки зрения христианской теологии сия версия представляется не то что маловероятной - абсолютно невозможной. Уж будь там настоящее Боговоплощение - реализовался бы и Промысел Божий относительно Сына. Не пошел бы Иосиф пересчитывать баранов и пить прощальную чарку с родными - просто потому, что явившийся ему во сне ангел не допустил бы этого. Да, Иосиф - не автомат по выполнению божественной программы, он действовал совершенно свободно, но (сам о том, возможно, не догадываясь) был под невидимой защитой. Защита же действовала без излишних эффектов. Бог не обволакивал силовым полем ни его, ни Марию, ни младенца-Иисуса, - просто ангел, зная душу Иосифа, сказал ему так, что ослушаться и промедлить тому стало просто невозможно. Иначе приходим к абсурду - изначальный Божий план спасения оказывается сорванным всего лишь из-за чьей-то нерасторопности.
Вообще упоминание об Иосифе и Марии - очевидный авторский прокол. Допуская этот эпизод, Лукьяненко тем самым как бы пытается играть на чужом поле - на поле реального христианского богословия. Результат этой игры очевиден, и, как следствие, теряется внутренняя логика духовной эволюции тамошнего человечества. Гораздо естественнее было бы предположить, что по каким-то причинам мир "Берегов" две тысячи лет назад оказался неготовым к воплощению Спасителя. Ведь и в нашем мире, согласно христианскому учению, Иисус воплотился не в произвольный момент времени, а лишь когда человечество созрело. Значит, и в дилогии настоящая развилка, предопределившая судьбу цивилизации, была еще раньше. Где и как - мы никогда не узнаем, это так и останется за кадром.
Тем не менее главное все же сказано. Нельзя, конечно, утверждать, что в дилогии явно проповедуется христианство (или, наоборот, опровергается). Автор, очевидно, и не ставил перед собой таких задач, для него, агностика, это было бы по меньшей мере странным. Но он великолепно показал жажду высокой духовности, неудовлетворенность лежащим во зле миром - и те подделки, суррогаты, на которые столь часто клюет жаждущее человечество. Неизвестно, откроется ли в душе Ильмара дверь в Небо - но он никогда уже не разменяет его на безрадостную плоскость.